Неточные совпадения
Я уже не говорю про
медицину; наука, дескать, лжет, наука ошибается,
доктора не сумели отличить истины от притворства, — пусть, пусть, но ответьте же мне, однако, на вопрос: для чего ему было притворяться?
—
Доктора, и вся медицинская сволочь, говоря вообще, и, уж, разумеется, в частности. Я отрицаю
медицину. Бесполезное учреждение. Я, впрочем, все это исследую. Что это у вас там за сентиментальности, однако, завелись? Вы там всем классом, кажется, пребываете?
— Как вы думаете, что ему скажет
доктор? — скороговоркой проговорил Коля, — какая отвратительная, однако же, харя, не правда ли? Терпеть не могу
медицину!
Окончив курс
медицины и получив диплом
доктора, он не решился лечить, говоря, что недостаточно верит в врачебную кабалистику, и снова весь отдался физиологии.
Князь помнил это посещение к нему
доктора; он помнил, что Лебедев еще накануне приставал к нему, что он нездоров, и когда князь решительно отказался от
медицины, то вдруг явился с
доктором, под предлогом, что сейчас они оба от господина Терентьева, которому очень худо, и что
доктор имеет кое-что сообщить о больном князю.
— Вы очень зло отвечаете, — проговорил Лаптев после короткой паузы. — Я всегда уважаю
докторов, за исключением тех случаев, когда они выходят из пределов своей специальности. Впрочем, в данном случае докторские советы должны принести двойную пользу, и мне остается только пожалеть, что я совершенный профан в
медицине.
Особенно памятны мне стихи одного путешественника, графа Мантейфеля, который прислал их Софье Николавне при самом почтительном письме на французском языке, с приложением экземпляра огромного сочинения в пяти томах in quarto [In quarto — латинское «in» значит «в», a «quarlus» «четвертый», инкварто — размер книги, ее формат в четвертую часть бумажного листа.]
доктора Бухана, [Бухан Вильям (1721–1805) — английский врач, автор популярной в то время книги «Полный и всеобщий домашний лечебник…» На русский язык переведена в 1710–1712 гг.] только что переведенного с английского на русский язык и бывшего тогда знаменитою новостью в
медицине.
Слышано мною от К. Ф. Фукса,
доктора и профессора
медицины при Казанском университете, человека столь же ученого, как и любезного и снисходительного. Ему обязан я многими любопытными известиями касательно эпохи и стороны, здесь описанных.
— Но я не тороплюсь с ночлежным домом, — продолжал он уже с раздражением и досадой, обращаясь к
доктору, который глядел на него как-то тускло и с недоумением, очевидно не понимая, зачем это ему понадобилось поднимать разговор о
медицине и гигиене. — И, должно быть, не скоро еще я воспользуюсь нашею сметой. Я боюсь, что наш ночлежный дом попадет в руки наших московских святош и барынь-филантропок, которые губят всякое начинание.
Доктор Михаил Львович прежде бывал у нас очень редко, раз в месяц, упросить его было трудно, а теперь он ездит сюда каждый день, бросил и свои леса, и
медицину.
Когда он говорил о чем-нибудь относящемся к
медицине, то не походил ни на одного из наших городских
докторов, а производил какое-то новое, особенное впечатление, и мне казалось, что если бы он захотел, то мог бы стать настоящим ученым.
Он все это из
медицины брал и к ней приравнивал и говорил, что у него, в молодой поре, был упрямый главный
доктор.
Она страдает одышкой и общим ожирением; ей и здесь-то
доктора больше года жизни не дают, а в Париже с переездами на воды и с помощью усовершенствованной
медицины она умрет скорее.
Я не лечусь и никогда не лечился, хотя
медицину и
докторов уважаю.
Благодаря великодушному вспомоществованию петербургского климата болезнь пошла быстрее, чем можно было ожидать, и когда явился
доктор, то он, пощупавши пульс, ничего не нашелся сделать, как только прописать припарку, единственно уже для того, чтобы больной не остался без благодетельной помощи
медицины; а впрочем, тут же объявил ему чрез полтора суток непременный капут.
Как бы не смея верить своему благополучию, они сочли нужным предварительно пуститься в рассуждения, убедить людей в пользе
медицины, наставить их относительно значения диеты, и привыкши видеть себя забытыми, загнанными, отвыкши от практической
медицины, отставшие врачи не могли удержаться, чтобы не вознаградить себя за бездействие разглагольствиями и чтобы вместе с тем не излить желчи на дурных врачей, которые отстранили от дел их, хороших
докторов.
Доктор. Как? вы не верите благому влиянию
медицины?
— Должна вам,
доктор, сознаться, — я совершенно не верю в вашу
медицину, — сказала мне недавно одна дама.
— Как он внимателен, как мил! — сказала княгиня, в душе благословляя всех
докторов на свете. Матери любят
медицину и верят в нее, когда больны их дети!
— Но он не хочет
доктора! Он не верит в
медицину и к тому же…он всем
докторам должен.
В Ницце годами водил я знакомство с А.Л.Эльсницем, уроженцем Москвы, тамошним студентом, который из-за какой-то истории во время волнений скрылся за границу, стал учиться
медицине в Швейцарии и Франции, приобрел степень
доктора и, уже женатый на русской и отцом семейства, устроился прочно в Ницце, где к нему перешла и практика
доктора Якоби.
Из его родных я раз видел мельком его сестру, а в Париже познакомился с его братом, Шарлем Бенни, который учился там
медицине, а потом держал на
доктора в Военно-медицинской академии и сделался известным практикантом в Варшаве.
Когда явился
доктор, поручик думал о том, какая славная штука
медицина, как мил и симпатичен
доктор, как вообще хороши и интересны люди.
— Ну, что ж, господа? Рюмки-то ведь не ждут! А? Прокурор!
Доктор! За
медицину! Люблю
медицину. Вообще люблю молодежь, тридцать три моментально. Что бы там ни говорили, а молодежь всегда будет идти впереди. Ну-с, будемте здоровы.
Тайком от
доктора он ставит приходящим больным банки и пускает им кровь, на операциях присутствует с неумытыми руками, ковыряет в ранах всегда грязным зондом — этого достаточно, чтобы понять, как глубоко и храбро презирает он докторскую
медицину с ее ученостью и педантизмом.
Наша обычная, человеческая, научная
медицина только ахнет от противопоставления «одних только жалоб на болезненные явления» «действительным страданиям, подтверждаемым объективными данными»: многие болезни не представляют объективных данных и тем не менее, вопреки поучениям
доктора Вредена, очень и очень «нуждаются в лечении».
— Не сделали, так сделают. Вчера я прогуливаюсь по Невскому, вдруг из магазина Черкесова выходит одна стриженая. На носу очки, подол у платья приподнят, на голове мужская шапка; поравнялась со мной и дерзко-предерзко усмехнулась мне прямо в глаза. Веришь ты, с досады я даже плюнул в срамницу… И вдруг эдакие дряни и лезут изучать
медицину, в
доктора готовятся! Я полагаю, что главная их цель заключается в том, чтобы мужские голые тела рассматривать...
— Он очень умный человек, очень талантливый, с большими научными познаниями, хотя этого и не выказывает, он мне чрезвычайно симпатичен. Если я когда-нибудь заболею, то не приглашу другого
доктора, кроме него… Он не доверяет
медицине, и я также… Мы отлично поняли бы друг друга!
Лебедянцев доставил своего приятеля-доктора — «восходящую звезду», как он его назвал. «Звезда» эта Вадиму Петровичу совсем не понравилась. Он нашел его грубым семинаристом, даже просто глупым, небрежным, с ненужными шуточками над самой
медициной, а главное, непомерно дорогим. Этой «звезде» уже платили двадцать пять рублей за визит, и Лебедянцев предупредил его, что рассчитать его меньше, чем по двадцати рублей, нельзя.
Доктора ездили к Наташе и отдельно, и консилиумами, говорили много по-французски, и по-немецки, и по-латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которою страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которою одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную
медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанную в
медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений страданий этих органов.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над
медициной, последнее время, по совету m-lle Bourienne, допустил к себе этого
доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.